Documentalità: философия М. Феррариса VS цифровое архитектурное наследие

Введение

К. Ратти, анализируя процессы, повлиявшие на развитие архитектуры, подчеркивает, что ее история всегда была отмечена преобразованиями, причиной которых являлись внезапные технологические скачки [1]. Так, если во второй половине XV в. Л. Б. Альберти, представил математический подход к графическому изображению архитектурных конструкций, тем самым проложив путь к Ренессансу, в котором особое внимание уделялось точности и выразительности чертежей, то четыре столетия спустя уже сталь и стекло позволили Г. Эйфелю реализовывать смелые и инновационные конструкции. Обращаясь к реалиям XX столетия итальянский теоретик архитектуры выделяет фигуру Ле Корбюзье, который на пике механической эры пришел к выводу о том, что дом — это «машина для жизни» [1, p. 177]. Очевидно, что технологические перевороты — это скачкообразные шаги архитектурного прогресса, его движущая сила.

Сегодня процессы механизации уступили место цифровизации общества. С 2000-ых годов скорость создания, сбора и передачи данных настолько увеличилась, что объем доступной информации в сети Интернет превысил критический порог, определив наступление так называемой эры Big Data [2, p. 30]. Количество информации достигло таких объемов, что нередко ощущается необходимость в применении таксономических структур упорядочивания образующихся систем.

Л. Флориди, являясь одним из ведущих современных итальянских мыслителей в такой формирующейся дисциплине как Философия Информации (PI), изучает различные типы дигитальных структур и искусство систем, организующих конгломераты знаний, объединенных одной идеей. Его исследовательские интересы сосредоточены на философских, этических и культурных последствиях растущей роли технологий в нашей жизни. Процессы дигитализации мира, влекущие за собой трансформации во взаимоотношениях между людьми и технологиями, требуют новой философской основы для анализа изменений. Согласно Флориди, информация является жизненно важным ресурсом, который формирует наши представления о мире [3]. Философия информации концентрируется на нескольких компонентах, в число которых входит и наиболее интересный для нас аспект инфосферы. Она охватывает физический, социальный и культурный контексты, в которых производится, используется и передается информация.

В рамках своей концепции философ задается вопросом: «Что происходит при столкновении объекта культурного наследия с дигитальной средой?» [4]. Флориди ставит человека в положение, противоречащее антропоцентрическому мировоззрению, помещая его на периферии. Человек настолько уникален, что философ определяет его как ошибку, которой удалось выжить. Его творческие достижения в данной связи рассматриваются как часть голоса этой ошибки природы. Поэтому произведение искусства, будь то картина, музыкальный фрагмент или архитектурная постройка, рассматривается как информация, как выражение информационного организма. Какова его природа? Мир явлен нам через интерфейс — это некий уровень абстракции, а произведение искусства состоит из данных. Любое произведение искусства содержит в себе информационное сообщение. Их может быть три вида — информации «как» (онтологический статус = что есть сам объект), информация «для» (функциональная значимость = для кого-то, например, для вас), информация «о чем-то» (визуальная составляющая = о том, что предстает взору) [4]. Интернет превратился в гигантский банк времени [5, p. 6]. Таким образом, различимой становится аккумулятивная функция цифрового пространства: оно словно некий репозиторий —дигитальное хранилище истории, целью которого становится сохранение цифровых информационных активов.

Memory studies

Политико-социальные и технологические трансформации социума середины XX в. актуализировали проблему необходимости поддержания памяти о прошлом. Во избежание акселерации процессов фальсификации истории ряд искусствоведов, социологов, философов и культурологов обратились к мемориальным исследованиям, рассматривающим память в качестве одного из инструментов, конструирующих национальное сознание. К 1980 г. были выявлены стратегии урегулирования воспоминаний. Формировалась мемориальная политика, целью которой стало закрепление ценностных смыслов за определенными «ориентирами». Поиск реперных точек показал, что образы прошлого встроены в пространственный опыт: городская среда объективирует память в архитектурных конструкциях. Они отсылают нас к определенным историческим событиям, соотносятся с персоналиями, которые их населяли, отражают особенности места.

Обращаясь к теоретическим воззрениям начала XX в. на память о прошлом, мы столкнемся с радикальными позициями итальянских футуристов. Их высказывания характеризуются отсутствием понимания необходимости сохранения воспоминаний о минувшем в связи со стремительным развитием общества, провозгласившего идею прогресса в качестве генеральной. Иллюстрируют это постулаты как основателя движения Ф. Т. Маринетти («Так чего же ради оглядываться назад <…> чего ради впустую растрачивать силы на никчемные вздохи о прошлом» [6, с. 161]), так и А. Сант-Элия, теоретика архитектуры. Архитектуре следует отречься от традиций и начать свою историю сначала. В городском пространстве не должно быть «места нелепым анахронизмам», оно не подвластно «законам исторической преемственности», следовательно, предотвратить процесс забвения невозможно [7]. Авангардисты постулируют необходимость непрерывного движения вперед, что влечет за собой отказ от прошлого. Впоследствии их убеждения будут переосмыслены: спустя столетие технические достижения будут служить сохранению памяти сообществ.

Первые интуитивные попытки выявить стратегии поддержания памяти о прошлом наблюдаются в академическом искусстве. Так, в основе исследований немецкого искусствоведа А. Варбурга лежала идея способов передачи художественного наследия. В 1929 г. он создает «Атлас Мнемозина» — проект, объединивший изображения, собранные в результате десятилетних исследований практик мышления образами (рис. 1) [8]. «Мнемозина» структурирует себя как совокупность представлений о памяти и о моделях ее функционирования. Варбург становится творцом системы воспроизводимых художественных фигур. Поэтому атлас предстает как некое устройство, задуманное для организации истории культуры путем объединения репродуцируемых иконографических мотивов.

Постепенно на стыке памяти и истории начинает консолидироваться понятие наследия. Привычное нам понимание этого концепта окончательно сформируется лишь к последней четверти XX в. В начале же столетия наследие в контексте анализа прошлого есть предмет заботы и опеки, направленных преимущественно на материальные образцы былых эпох. Этимология слова демонстрирует идею преемственности — передачу и сохранение предметов, перешедших в наше распоряжение. «Вещи, принадлежащие отцу» зачастую сохраняют основные смыслы, заложенные в них в минувшие времена. Однако вследствие непрерывной циркуляции от одного поколения к другому их внешние формы, будь то состояние построек или способ фиксации транслируемых нарративов, подвергаются трансформациям.

Прежде всего, это связано с особенностями социальной памяти. Хальбвакс, анализируя понятия истории и памяти, трактует последнюю как аффект, ее субъективный характер зачастую искажает фигуры прошлого. Он также разделяет эти два взаимосвязанных понятия, определяя память в качестве эмоционального переживания воспоминаний, допускающего процессы вытеснения и забвения. Реконструкция исторических событий предполагает определенное дистанцирование, предотвращающее неуместность субъективных оценок. Поэтому документация прошлого, совершив подобную операцию, оказывается в состоянии предотвратить процессы разрушения воспоминаний социума. Впервые рассмотрение документа в качестве объекта социальной действительности мы обнаруживаем у М. Фуко. В «Археологии знания» исследователь в этой связи задается вопросами о подлинности документов — их аутентичности и, напротив, фальсификации [9, с. 41]. История и память неразрывно связаны. Первая из них порождает материальные документы, к числу которых относятся и архитектурные сооружения — наследие былых эпох. Тем не менее, оно не являет собой средство, способное трансформировать историю в память. Историческая наука занимается исключительно обработкой и присуждением статусов объектам прошлого. Память же интерпретируется как индуктор к реалиям прошлого, необходимый каркас, связывающий темпоральные разрывы. Возможность для этого нам предоставляют действительно существующие, несмотря на меняющиеся исторические периоды, «опорные точки» [10, с. 129], хранящие в себе воспоминания об ушедшем времени, например, архитектурные постройки и городские кварталы. Наследие есть совокупность объектов, в которых материализовалось прошлое, расставание с которым для социума в настоящем пока не представляется возможным.

Documentalità

Современная архитектурная философия тесно связана с уже рассмотренным нами мемориальным дискурсом. В последние годы М. Феррарис обратил свое внимание на то, что он называет документальной революцией, то есть социальной, антропологической и технологической трансформацией общества, которая выявила центральное положение документов как сущностей во многом благодаря проникновению в наши жизни Интернета [11]. Итальянский философ, развивая теорию документальности, демонстрирует, как любой зафиксированный социальный объект на носителе становится документом. Их существование как таковое, согласно исследователю, обусловлено феноменом записи. Записанный акт позволяет длиться социальному объекту в течение времени: он будет существовать до тех пор, пока запись о нем сохраняется. Документация социальных актов, исключая их из области субъективности, способствует их передислокации в поле коллективное, в котором они реализуются как независимые объекты [12, с. 90].

Рассуждая о «следах, оставленных» в пространственном континууме, философ апеллирует к устойчивой связке — документ есть памятник [13, с. 58]. Трансляция визуального критерия архитектуры предполагает активизацию механизмов социальной памяти. Память рассматривается как «хранительница» образов, информационный носитель. Поэтому дефиниция коллективной памяти сводится к набору документов. Документы и памятники — два средства, с помощью которых выстраивается коллективная память.

Создание социальных объектов памяти больше не нуждается в физической институции, задачами которой были сбор информации, следующая за ним классификация полученных данных и их сохранение. Доцифровые практики, безусловно, не утратили своей значимости и ценности, однако систематизация знаний в сети позволяет социальным объектам выйти на совершенно новый онтологический уровень.

Как можно детерминировать документальность в рамках цифрового общества? Становится ясно, что теория Феррариса рассматривает документ в качестве медиа [12, с. 90]. Конкретизируя данный концепт итальянского философа С. Тихонова, говорит о «дистантной коммуникации» [12, с. 90]. Исследовательница приходит к выводу о том, что медиа, реализующие акты записи, в цифровом обществе репрезентируют его память. Настоящая теория коррелирует и с вопросами культурной памяти. Последняя может быть определена как «растяжение коммуникационной ситуации» между поколениями [14]. Ценности и смыслы, заложенные нашими предшественниками, например, в объекты материальной среды на этапе их концептуализации, покидают пределы своей эпохи. Посредством культурных ретрансляторов, в нашем случае это сохранившиеся объекты культурного наследия, осуществляется привнесение в настоящее того, что находится вне актуализированных для него культурных смыслов. Потомки обретают возможности «коммуницировать» с прошлым при помощи медиаторов, хранителей древних ценностей.

Выше было сказано, что культурное наследие подвергаются непрестанным трансформациям. Однако модифицируются также и формы его экспонирования с течением времени. Если раньше основным хранилищем объектов наследия был музей, то теперь его функции постепенно перенимает Интернет-пространство. Ускорение процессов забвения, фальсификация истории и наложение культурных парадигм ежедневно обуславливают необходимость поиска способов включения воспоминаний о прошлом в горизонт настоящего. В цифровом измерении как раз наиболее простым способом прослеживаются связи между актуальной действительностью и опытом прошлого. Предпринимается попытка включения событий минувшей эпохи и воспоминаний о них в горизонт настоящего времени посредством цифровизации объектов наследия. Иными словами, мы пытаемся проследить процесс формирования цифрового наследия.

Его дефиницию можно обнаружить в Хартии о сохранении цифрового наследия, принятой еще в 2003 году [15]. Это те самые «части голоса ошибки природы» [4], представленные в виде веб-ресурсов. Цифровое наследие предполагает существование двух способов его генерирования: это либо изначальное создание культурных ресурсов в цифровой форме, либо же перевод существующих «документов культуры» в цифру (переход от аналога к цифре). В качестве таких ресурсов могут быть рассмотрены как текстовые документы и изображения, так и интернет-страницы и программы. Память не наследуется биологически, что обязывает социум осуществлять операцию ее поддержания при смене поколений, в частности при помощи переноса информации на цифровые носители. Прошлое воспринимается как плод культурного конструирования действительности в рамках мемориальной политики, а цифровые посредники, несомненно, упрощают доступ к документам, хранящим память о нем.

В последние десятилетия наблюдается акселерация процессов цифровизации культурного наследия. Для каталогизации и систематизации объектов архитектуры, обладающих охранным статусом, широко применяются инновационные технологии. Результатом становится создание баз данных. В нашем исследовании мы рассмотрим, как в Digital Age объекты городской среды — архитектурные постройки — обретают статус социальных объектов в виде документов. Наиболее популярным способом консервации и валоризации становится создание проектов, направленных на знакомство с прошлым того или иного города через специфику его архитектуры. В данной работе мы рассмотрим два культурных центра Италии — Венецию и Асколи-Пичено.

Венеция испокон веков была населена животными, точнее их многочисленными изображениями, которые по сей день представлены в обрамлении архитектурных конструкций Серениссимы: церквях и палаццо. Они также появляются на картинах и мозаиках во внутреннем пространстве религиозных и светских построек. Проект, руководителем которого является профессор истории средневекового искусства университета Ка Фоскари Стефано Риччони, направлен на то, чтобы показать жителям и посетителям Венеции с помощью тематических маршрутов, основанных на изображениях архитектурных построек прошлого, истории животных [16].

Маршруты, выгруженные в Интернет, позволяют осуществить уникальное знакомство с пространством лагуны. На данных веб-страницах можно обнаружить не только историю того или иного животного (всего их девять, равно как и маршрутов), но также опубликованные фотографии, позволяющие вблизи рассмотреть те элементы архитектурных построек, которые невозможно моментальной найти неподготовленному зрителю (рис. 2). Посредством повествования о животном мире эти маршруты, альтернативные наиболее посещаемым, вносят свой вклад в развитие искусства и культуры Венеции. В реальности, охваченной массовым быстрым туризмом, этот местный бестиарий становится способом открытия Венеции через путь, способный вызвать чувство удивления — главный триггер любого познавательного процесса. Подобный проект [17], целью которого становится валоризация архитектурных объектов города Асколи-Пичено, реализован группой исследователей из университета Камерино. Их маршрут еще более дигитален. Это аналогичная «архитектурная прогулка», которая может быть реализована как в on-line формате, так и в off-line режиме посредством использования специально разработанного приложения (рис. 3).

С помощью инструментов управления информацией в ГИС (геоинформационной системе) предлагается новая цифровая модель «прогулки». Перемещаясь по улицам города, можно на свой вкус выбрать маршрут, в ходе которого путник будет иметь возможность открыть для себя истории архитектурных объектов прошлого (арок, сводов храмов и пр.). Деятельность университета Камерино вписывается как в стратегические цели муниципалитета Асколи-Пичено в области мемориальной политики, так и в более глобальные задачи, поставленные в ходе принятие Конвенции о защите всемирного наследия. Проект реализует междисциплинарное исследование по вопросам оцифровки культурных ценностей, направленных на валоризацию культурного наследия прошлого для обогащения баз данных технологических сетей.

Заключение

Итак, исследование способствует расширению научных представлений о корреляции между цифровым измерением и пространственным континуумом в рамках осуществления процессов конструирования культурной памяти. В практическом отношении теоретические установки итальянских специалистов в рассмотренной области позволяют выработать рекомендации касательно повышения степени эффективности интернет-коммуникации при разработке архитектурных проектов, призванных сохранить память о прошлом. Действительно, дигитальный континуум, рассматриваемый в неразрывной связке с процессами конструирования и деконструкции культурной памяти, стал рассматриваться в качестве посредника между прошлым и настоящим. Посредством оцифрованных материальных объектов, его заполняющих, он был призван транслировать в актуальной действительности сущностную составляющую, заложенную прежде. Кристаллизация понятия цифрового наследия и выявление теоретических оснований его сохранения (М. Феррарис) способствовали тому, что постепенно в области архитектурных и урбанистических исследований вопросы мемориальной политики переросли в дискуссии о необходимости консервации объектов городской среды при помощи применения современных технологий.